Гость - Страница 1


К оглавлению

1

Александр Степанович Грин

Гость

I

Я пришел по делу к товарищу и застал его читающим свежий номер революционного журнала "Красный Петух". Он сидел перед столом, грыз ногти, обдумывая кипучую аргументацию автора передовой статьи, направленной против социал-демократов, и был так погружен в это занятие, что не заметил моего прихода. Я хлопнул его по плечу, он вскочил, уронил очки и сейчас же успокоился.

- Чего вы ходите, как кошка?! Смотрите, что пишут мерзавцы социал-демократы! Идиоты! Туполобые марксисты! Антиколлективистические черепа! Вороны! Кукушки!

Он, вероятно, еще долго бы ругался, огорченный поведением друзей из марксистского лагеря, если бы я кротко не заметил разгоряченному и вспотевшему человеку:

- Не стоит волноваться, Ганс. Бросьте их.

- Вы думаете? Ведь что возмутительно...

- Ганс, как быть с забастовкой? Нужно собраться еще раз. Дело в том, что социал-демократы не желают бастовать одновременно с нами! А это может внести раскол. Если мы назначим завтра - они забастуют послезавтра; если решим бастовать послезавтра - они бросят работу завтра. Все это с целью представить нас партией, не имеющей реальной силы. Очень интересно!..

Ганс вытянул на столе свои мускулистые, волосатые руки и сморщился. Потом, откладывая в сторону "Красного Петуха", сказал:

- Я же говорил, что они мерзавцы! В № 00 "Искры", страница пятая...

- Отложите на время "Искру". Что сейчас делать, а?

- Что делать? А... знаете, мы соберемся и... вот, все это обсудим... Но, ведь, еще Каутский в "Аграрном воп..."

- Ганс?!

- А? Да... Но, видите ли, я не могу равнодушно... Третий том "Капитала"...

- Слушайте, ведь это же из рук вон! Я уйду, или давайте говорить о деле!..

В комнате было сумрачно и прохладно, а в окна глядел июль, жаркий, пыльный, грохочущий. Я ожесточенно доказывал, что нужно устроить собрание комитета сейчас же, немедленно, что мы не можем идти "в хвосте" и т.д. Ганс слушал и утвердительно кивал головой. Когда я кончил и перевел дух, он подвинул к себе пепельницу и, стряхивая папироску, сказал:

- Да-а... Между прочим: последняя статья в "Фабричном Гудке"... Читали вы? Проклятые социал-демократы пишут...

Я не успел рассердиться, так как за дверью раздались тяжелые, мерные шаги и незнакомый голос спросил:

- Позволите войти?

Болван Ганс, вечный книжный червь Ганс сказал: - "Войдите!" - раньше, чем я успел спрятать злополучного "Красного Петуха". Он так и остался лежать на столе, в раскрытой книге, и на обложке его крупными буквами было напечатано черным по белому: "Красный Петух"...

Что ж? Пусть входят чужие и смотрят, как повергаются в прах основные законы конспирации. Если Ганс желает когда-нибудь попасть впросак таким образом, - его дело.

Когда отворилась дверь и тихо, конфузливо улыбаясь, вошел молодой полицейский офицер, - я быстро развернул альбом с фотографиями и, глядя на усатое лицо какого-то господина, успел сказать:

- Что за пикантная женщина!

- Здравствуйте, г-н Гребин... - быстро, мельком оглядываясь, заговорил посетитель. - Собственно говоря, я вас побеспокоить пришел насчет маленького дельца...

Он нерешительно, неловким движением протянул руку, как бы опасаясь, что она повиснет в воздухе. Ганс густо покраснел и, растерявшись, пожал ее. В мою сторону полисмен ограничился чрезвычайно учтивым поклоном и продолжал:

- Видите ли - суть эта самая, так сказать, - такая... г-н пристав просят вас пожаловать к нему сегодня. Вот повесточка... Будьте так добры расписаться.

- Садитесь, чего же вы стоите? - процедил Ганс.

Небрежно, стараясь казаться беззаботным и непринужденным, он подвинул стул, и полицейский со словами: "Благодарствую, воспользуюсь вашей любезностью", - боком присел к столу. Раскрытая книга с номером "Красного Петуха" лежала перед его глазами. Я стиснул зубы, мысленно обливая Ганса ушатом отборной брани, и стал разглядывать посетителя.

У него было худое, продолговатое лицо, рыжеватые усики, часто мигающие светлые глаза и белые, коротко остриженные волосы. Одной рукой он механически дергал портупею шашки, выпячивая грудь, другой уперся в колено и застыл так, рассеянно оглядывая стол. Через мгновение глаза его остановились на развернутой книге, метнулись и замерли, прикованные крупным, ясным заглавием журнала.

Взволнованный Ганс ожесточенно ткнул пером в повестку и прорвал бумагу.

- Леший! - вскричал он, - перо не годится. Не пишет. Дайте-ка ваш карандашик... Есть у вас?

Он повернулся ко мне и, пока я вынимал из записной книжки карандаш, полицейский смущенно перебегал взглядом с затылка Ганса на обложку журнала. Потом медленно, осторожно закрыл книгу и вытянул ноги, рассматривая потолок комнаты.

- Карандашиком, знаете, неудобно... - виновато протянул гость. - Уж будьте добры - чернильцами...

- Не искать же мне сейчас перьев, - недоумевающе буркнул Ганс. - Да и не знаю, где они. Как же быть?

- А вы... того... - оживился полицейский, улыбаясь и взглядывая на меня, - карандашик в чернильца обмакните и этаким манером распишитесь...

- А ведь в самом деле! - рассмеялся Ганс. Затем он спросил:

- Зачем меня просят в участок?

- А... так, пустяковина. Насчет подписки о невыезде.

- А-а... ну, вот-с, получите...

Полицейский встал.

- Так до свидания, - сказал он, надевая фуражку. - Будьте благополучны...

- Вам того же...

Он вышел, тихо притворив дверь.

- Вот дубина! - сказал Ганс, подмигивая мне и весело потирая руки, ведь тут около него лежал номер "Красного Петуха"! Вы взяли его? Я думаю, что он не заметил, а?

II

На другой день началась забастовка. Я проснулся рано, с смутным предчувствием наступающих событий, но ни тревога, охватившая меня в первую же минуту пробуждения, ни сознание важности момента не могли уничтожить яркого, солнечного блеска и зеленого шума старых лип, смотревших в окно. Наскоро, обжигаясь, я выпил чай и вышел, охваченный жутью тревожной атмосферы.

1